ума. Я уже почти готова к психушке. Каждое утро, просыпаясь, я думаю, что сейчас ко мне в комнату войдут люди в белых халатах и увезут меня, сказав, что у меня огромные галлюцинации. Иногда сумасшествие лучший выход.
— Кто-нибудь видел Лею Бейл? — слышу я сквозь звон.
Поднимаю голову к толпе и сквозь пелену вижу силуэт Джастина, который, увидев меня, бросается ко мне. Он садится на корточки, хватая меня за плечи и заставляя смотреть ему в глаза. Как же хорошо, что сейчас он здесь.
— Ты видел? — еле шевеля губами, спрашиваю я.
Он, не отрывая зрительного контакта, кивает и крепче держит меня.
— Послушай, — голос его дрожит, да и сам он очень встревожен. — Я знаю, смерть Шона была шоком для всех нас, но ты сейчас должна собраться. Слышишь, Лея, ты сейчас должна собраться!
Часто моргаю и слезы сами льются из моих глаз, отчего Джастин быстро проводит большими пальцами по моим щекам, стирая чертовы слезы. Я всхлипываю, желая прижаться к парню и реветь навзрыд, но я встаю.
— Пойдем, — говорит Бибер, беря меня за ладонь.
Мы проходим мимо людей, которые лицезрели на Шона и направляемся совершенно в другую сторону.
— Куда мы идем?
Когда мы поднимаемся на второй этаж третьего корпуса, я слышу голоса людей. Здесь их тоже много и меня уже начинает трясти.
Я останавливаюсь прямо на лестничной площадке, уже пуская слезы.
Я больше не хочу видеть чье-то мертвое тело. Я никогда не смогу привыкнуть к этому!
— Нет! — начинаю мотать головой и пытаться вырвать свою руку из ладоней Джастина. — Я не хочу!
Когда человек рыдает, он не контролирует свое лицо, поэтому я даже боялась представить, как я сейчас выглядела. Я знаю, у меня началась истерика и я ничего не могла с этим поделать. Мне хотелось убежать из этой школы, города, штата, страны. Хотелось бы просто убежать от всего этого.
Джастин просто хватает меня в охапку, притягивая к себе. Теперь он знает, что надо делать, когда мне плохо. Но сейчас это срабатывает не сразу, потому что я бью кулаками ему по груди, пытаясь вырваться, а он все терпит. Мои удары становятся все слабее, а вскоре я как кукла висну на руках Джастина, продолжая всхлипывать.
— Лея, — шепчет Бибер.
Он хочет, чтобы я отправилась в этот женский туалет, где еще одно тело. Он хочет, чтобы я увидела, отчего внутри все органы съеживаются. Я чувствую настолько неладное, что не хочу туда идти, чтобы удостовериться в своих догадках.
— Я не могу, Джастин.
— Ты должна. Я буду рядом.
Он разворачивает меня, но продолжает держать за плечи, как бы поддерживая меня. И я рада, что он рядом со мной сейчас. Делаю неуверенные шаги, пока люди, стоящие около уборной затаили дыхание и ждали моей реакции.
Мы подходим к двери, и люди отступают, давай мне увидеть на сию картину.
На полу, около раковины, сидит Энни. Глаза ее закрыты и со стороны кажется, будто она спит. Но даже отсюда видно, что она не дышит. А если опустить свои глаза пониже, то можно увидеть, как с ее запястий до сих пор хлещет кровь, топя пол женской уборной. Запах крови просто въедается тебе в нос, что я снова чувствую приступ тошноты.
Последний раз Энни я видела после математики и возможно, тогда я была единственной, кто мог еще спасти ее. Но я не сделала этого. Я просто отпустила ее. Я виновата в том, что не предотвратила ее смерть.
В отличие от Шона, Фрай умерла от своих рук. Она не в цепочке.
В уборную вбегают врачи, а меня уводит Джастин.
Глава 18
Тиканье часов отдается в голове, отчего я еще больше начинаю нервироваться.
— Мне все еще снятся кошмары, — я двигаю ремешок от своих часов на запястье. — Этой ночью я видела Шона. Он лежал на горе трупов. Там было так много крови… Когда я подошла ближе, глаза Шона резко распахнулись и он схватил меня за руку, ну а потом я проснулась, закричав от страха.
— Ты пьешь те таблетки, которые тебе прописали?
— Нет, — мотаю головой. — От них я быстро устаю и хочу спать, а спать — это последнее, чего бы я хотела, — начинаю тереть переносицу, тяжело вздохнув. — Всё и все изменились. Смерть Шона и Энни стала последней каплей для всех. Многие ушли со школы, кто-то перевелся на домашнее обучение, и я слышала, что несколько семей уехали и вовсе из города. Когда я иду по коридору, то редко встречаюсь с кем-то взглядом, потому что, в основном, все замкнулись. Больше нет того гула, который обычно ты слышишь во время перемены. Никто ни с кем не общается. Слышатся лишь тихие перешептывания. Уже месяц такая тишина. К тому же, больше не было никаких покушений или убийств, но люди все равно боятся. Я сама боюсь, потому что чувствую, что грядет что-то еще. Тот убийца еще не закончил свое дело, я знаю это. Все не может закончиться просто так.
— Лея…
— Дженна, — перебиваю я своего психолога. — Пожалуйста, зовите меня Дженной.
— Хорошо, Дженна, — женщина тридцати с лишним лет кивает мне. — А твои друзья? Ты говорила мне, что твоя подруга Кейт была влюблена в Шона. Как у вас с ней обстоят отношения?
— Мы стараемся держаться вместе. Пусть, разговоры почти свелись к нулю, но то, что есть кто-то рядом, уже говорит о многом. Я стараюсь не повторить ошибок, которые совершила с Энни. Последнее что я бы хотела, так это потерять еще и Кейт. Ей тяжело, это заметно невооруженным взглядом, но она выглядит куда более живой, нежели Энни до своей смерти.
— Как ты себя чувствуешь сейчас, ведь уже прошел почти месяц? — женщина даже не смотрит на меня, а что-то записывает быстро в своих бумагах.
— Я… Я даже не знаю. После того, как мой друг увел меня от тела Энни, я словно пребываю в шоковом состоянии до сих пор. Иногда мне кажется, будто все это лишь сон. Словно мозг отказывается принимать реальность. В эти моменты мне кажется, что я немного начинаю сходить с ума.
— Есть что-то такое, что отвлекает тебя? Ну, я имею в виду, когда ты понимаешь что произошло, но остаешься в некой норме, если можно так сказать. Когда ты понимаешь, что ты точно не сошла с ума?
— Не знаю, — я задумываюсь, прикусывая щеки с внутренней стороны. — Возможно, когда Джастин насильно вытаскивает меня прокатиться на скейте. Да, наверное,
